Город ищет гармонию и находит ее. Они понятия не имеют о своем положении ручных зверьков для белых, они в этих русских городах живут и работают.

Наталья Кириченко: Чурки

Тема: ОБЩЕСТВО
Были двое. 
Один сказал: 
«Я говорю тебе: я считаю тебя за равного, поэтому вот моя граница – не переступай за нее. Очерти мне свою границу, чтоб я так же за нее не переступил. И да будет мир между равными.» 
Другой сказал: «Я говорю тебе: считаю тебя за меньшего, но хочется мне, чтобы мир знал о моем величии и великодушии; поэтому вот моя граница – но тебе я разрешаю немного переступить за нее. И да будет мир между твоим ничтожеством и моей милостью». 

Национальность – фактор не решающий и даже не важный, пока его не делают предметом спекуляций. Спекулируют порой очень душевно – заслушаешься. 

Слово «чурка», с каким бы оттенком его не произносили, коробит мой слух и вызывает раздражение. Но хозяин ларька, в котором я по юности работала, азербайджанец, называл меня «чурка». «Ты чурка! – говорил он раздраженно и саркастически – У тебя опять сто тыщ не хватает! Когда торговать научишься?» 
Мне как-то нечего было ему возразить. Опять недостача – чурка я и есть. 

«Чурку» можно выдать по разному – для кого-то это слово содержит брезгливую иронию, для иных это прямое наименование врага, для людей простых «чурка» и слово простое, определительное, обозначает человека с востока, и никакой негативной окраски уже давно не несет. 

Город собирает горожан в только ему понятную внутреннюю гармонию, а я, часть города, винтик, микрочастица - стою в большом магазине, огромном магазине, и другая часть города – винтик, микрочастица – рассчитывает меня на кассе. 

Это девица ярко-выраженной восточной наружности. У девицы имеются все атрибуты «их» женщин: широкие брови, выразительный нос, темный оттенок кожи и много золотых украшений. 
Быстро и безошибочно рассчитав меня, она улыбается, и я улыбаюсь ей – думая, что раньше ведь я и не догадалась бы определить ее, как «их» женщину, раньше мы все были одинаковы, не было никаких «их», а были просто люди. 
А девушка такая славная, солнечная! 
Мне было бы ужасно стыдно за моих соплеменников, если бы кто-то сказал ей «чурка!». Но я не могу гарантировать на сто процентов, что не скажут. Да что – дураков мало? 
Люди образованные и то увлеклись играми «прогоним инородцев с пляжа», а людям малообразованным для того, чтобы травить кого-то непохожего, команды, собственно, никогда и не нужны. 
Мой же национализм состоит в том, чтобы не забывать национальность с в о ю. А не разглядывать, что не так с чужой. 

На соседней от меня улице работает маленький узбек, который улыбается, как веселый Будда. Он сторожит общественный туалет и собирает на входе червонцы. Ему примерно пятьдесят, а откуда я знаю, что он узбек – я как-то поболтала с ним. Человек этот приехал в край работать инженером в олимпийское лето, да так и остался. Постепенно стало ясно, что ничего он здесь не приобрел, а там – там все потерял, он хочет, конечно, поехать на родину, но у него нет денег на дорогу, да и не нужен он на родине никому. Но кто-то с этой родины прислал ему яблоки прямо из сада, узбекские яблоки, желтые и небольшие. У нас в Сибири начало июня, кажется. Он улыбается мне и угощает меня яблоками, он очень хочется поделиться родными яблоками с кем-нибудь, «попробуй, очень хорошие, настоящие!» 
Я, естественно, не отказываюсь – не потому, что я хозяйка города, а он гость. Не потому, что он узбек и я должна «проявить толерантность» к подозрительным яблокам в подозрительном месте, а равно и к «подозрительной национальности»… 
Как бы съесть яблоки «толерантно». 
Никто не замечал, что некоторые «толерантные» люди довольно снисходительны к объектам своей защиты? Снисходительность – это уже показатель. 
Что касается хозяев и гостей, я в этом городе два года, а этот мужчина с яблоками – двадцать восемь лет, он тут давнее, чем я. 
Я беру яблоки, потому, что я вижу: маленькому человечку очень одиноко, он хочет домой, а дома больше нет, и здесь тоже – не дом… и яблоки у нас не растут… Дело не в том, что он узбек. Дело в том, что он хороший щедрый человек, который заблудился. Мне хочется, чтобы ему стало… приятно. Как-то уютнее, что ли. 
Одно яблоко в карман, одно он моет мне тут же под краном. Я ему понравилась тем, что я мама: в кенгурушке сидит мой маленький сын. 
Кстати, советую заметить эту тонкость: если вы, женщина, пришли на восточный рынок, будучи беременны или с малышом, с вами становятся очень любезны. Это им понятно – женщина выполняет свою женскую функцию. Она мать! Любые другие женщины им не понятны (либо они понимают их как-то очень уж по-своему). Поэтому проявлять «толерантность», спеша поверить, что «нет никаких предрассудков, эти люди мыслят так же, как мы!» - большая наивность. Они не только мыслят не так – у них еще и ценности другие, и принципы другие, и отношение ко многому совершенно иное. И все это «иное» эти люди привозят на нашу землю. 

Большая глупость и гадость объявлять их за это врагами, мне кажется. Но еще большая гадость – преследовать какие-то свои цели, защищая национальное определение наших гостей там, где это и не требуется. 
Например, нужно признать виновной некую учительницу. Я должна заметить, что Наталья Холмогорова и другие ребята из той же компании подтянулись позже, к раздаче. А изначально первыми слово «чурка» произнесли обвинители учительницы. 
Учительнице вменили в вину, что она употребила в адрес ученика нетолерантные определения «чурка» или «чучмек», что-то в этом духе. Просто прелестно! То есть – посмотрите, господа, какой ужас! Мало того, что она избила мальчика – а ребеночку годков-то всего 14! Она еще и обозвала его всяко разно нетолерантно, она фашистка! 
Так кто первый заговорил о национальной, простите, почве? 
А то, что разбираться в этом деле пришлось Холмогоровой и РОД-у – так ничего удивительного, ведь это их специфика, не се па? 
Ведь не они первые закричали «Волки, волки!». А те, кто поспешили придать поступку учительницы «фашистский оттенок». 

Немного о Земфире. 
Госпожа Рамазанова опять в центре очередного скандала. Ей надавал по физиономии обслуживающий персонал одного из супермаркетов. Этот персонал в лице некоего молодого человека, по национальности таджика, ударил госпожу Рамазанову по лицу за то, что она нетолерантно себя вела. Обзывала, видите ли, обслуживающий персонал «чурками», а потом набросилась и попыталась избить этого молодого человека! Рамазанова много чего может, только вот видеозапись не подтвердила слова работников торгового зала. Как раз Земфира вела себя в рамках нормы. 
Но вы посмотрите, какая прелесть. Тебя, голубчика, назвали «чурка» - и это железный повод дать по физиономии. Дать по физиономии клиенту! Почему бы и нет? Ладно бы клиент просто был пьян, бушевал, в продавцов-консультантов банками швырялся. Еще можно было ограничиться вызовом охраны, впоследствии – милиции. А вот если затронуто с в я т о е! Национальное затронуто! Какая-то московская вонючка посмела т а д ж и к а «чуркой» назвать! По морде ей, по морде – а русские люди еще и посочувствуют! 
Ладно бы, за что другое – а за «чурку»-то можно… 
Это за «русскую свинью», за «сыктым джаляб твою русскую маму» нельзя – разжигание национальной розни. А вот за «чурку»… 

В это время, слава Богу, жизнь течет своим чередом. 
Маленький пожилой и улыбчивый человек ждет свои яблоки с родины, поеживаясь от холода в пластиковом павильончике. Тоненькая смуглая кассирша отпускает товар. В большом сибирском городе (в жарком и тесном помещении) трое смуглых мальчиков делают офигенную самсу - не разгибая спины, работают. Кому-то сейчас бригада непьющих приезжих мастеров делают ремонт. Город ищет гармонию и находит ее. Они понятия не имеют о своем привилегированном положении ручных зверьков для толерантных белых, они просто тут, в этих русских городах, живут и работают. Они не чурки. 
Но, надо напомнить, что мы тоже не чурки. 
Понимаете?